Кстати, этот самый хлам подарил мне возможность лицезреть горящую душу тракториста во всей красе: я попросил Толю вывезти мусор на свалку, он великодушно согласился, заметив, что в выходные не может, так как шум трактора услышит бригадир, и вломит ему за сжигание народной солярки, но в понедельник - непременно. Я приехал через неделю – Толя был страшно занят посевной, и не смог. Потом была уборка сена, потом еще что-то, в общем, через полтора месяца я пошел на таран: «Толя, давай прямо сейчас все вывезем! Где живет твой бригадир? Я к нему схожу, договорюсь, чтоб он разрешил тебе вывезти мусор». Прихожу к бригадиру – Анне Петровне, а она ни в какую: народное добро - не сметь, и все. Бреду понуро к Толе, мол, никак Анна Петровна не разрешает. Тут-то ясный сокол и взвился: «Анна Петровна? Мне?? Не разрешает??? Да кто она такая???? Да пошла она ……!!!!!» Взревел мотор, полицейский разворот, чуть не стоивший мне забора, и, через полчаса, счастливый Толя, заработавший на дивный вечер, пригласил меня в гости – мы отмечали его трудовой успех и пели большой семьей старинные песни, слов которых я не знаю…
Починили крышу, нижние венцы, полы кое где, окна – и сразу заселилась Даша с двухмесячной Сашей. Потом провели воду, починили еще пару комнат, и теперь пара дюжин гостей прекрасно уживаются, тем более, что наш обеденный стол когда то был теннисным, кухня – библиотекой, а детская игровая – кинозалом. А еще там есть настоящая сцена, где мы каждый год собираемся ставить Чехова. Может когда и поставим…
А, забыл сказать: деревня наша заселена, преимущественно, учеными-геологами и их многочисленными потомками, которые, по совместительству, являются старинными друзьями нашего семейства, так что, прогуливаясь по деревне, всегда можно перехватить стопочку или бензин для косилки. Ну это днем, а вечером – чей-нибудь дом непременно организует ужин, где первый тост неизменно: «Прислонимся!». Это от имени деревни – Прислон. Тут издревле останавливались, «прислонялись» бурлаки и купцы, по дороге из Москвы в Кимры, ныне падшую обувную столицу. Посиделки интеллигентных семейств нередко перерастают в ночной поход на Волгу или танцы на дощатом подиуме, под восхитительные колонки «Ригонда» начала семидесятых - «таких-сейчас-не-делают» - они выдают необыкновенно мягкий, объемный звук, особенно для классики и ретро, то есть для живых инструментов и голоса. А нам того и надо: главное в танго - не укружить даму в мангал.
Впрочем, поесть и поплясать можно и в Москве, а вот прильнуть к земле – никак. В прошлом году попалась мне книга о работе Ивана Евгеньевича Овсинского, он агроном дореволюционный. Это был космос – абсолютно все, что я знал о земледелии раньше, оказалось бессвязным набором домыслов. Это книга точно для меня: как сделать так, чтобы ничего не делать и само все росло. В двух словах: не надо мнить, что человек умнее Создателя, и все эти удобрения и прочие премудрости, хоть сколько-нибудь сравнимы со сложностью и взаимосвязанностью природных процессов. Основа наших отношений проста: сегодня они пища для меня, а завтра – я для них. Философия проста: «Хочешь плодов – позаботься о почве!» Я ничего не копаю, не искореняю, и вообще не гну спину понапрасну. Есть 14 деревянных грядок, закиданных органическим мусором, который не только выравнивает температуру и влажность почвы, но и мешает росту сорняков , а также дает стол и дом червям, бактериям и прочей живности. Эта же самая органика постепенно гниет, превращаясь в удобрения для будущих поколений. Часть оснащена капельным поливом (насос + бочка с унитазным клапаном на метровом подиуме + таймер + трубочки к корням), часть поливается изредка вручную сквозь вкопанные в землю у корней пластиковые бутылки от кваса с дырочками. Это настоящее чудо – в прошлом году, после внедрения в середине июля «технологии» на пилотной грядке, кабачки поперли так, что съели мы их лишь к новому году. Вот сижу я тут, пишу, а там уже мааааленькие помидорчики и кабачочки появились! Сами!
Кстати, в Москве у меня тоже растут помидоры черри. Попробовав их раз, уже никогда не станешь покупать овощи ни в «континенте», ни в «азбуке», потому что свои сладкие и очень, очень помидорные, ведь им хорошо, а снимаются они зрелыми. Это острое переживание –подойти к окну, посмотреть, пощупать кандидатов (кто готов, чуть мягче), потянуть слегка тех, кто вышел в финал (отрываются легко, без сожаления), а уж если бочок чуть треснул от избытка жизни, то глаза можно закатывать заранее, потому что потом, когда чудо раскушено, эмоции уже шкалят до головокружения! Переведя дух, и томно наслаждаясь послевкусием, а это еще минут 10-15 (!) тягучего экстаза, берусь за беличью кисть, и нежно, с благодарностью, оплодотворяю жадные до пчелиных ласк цветы. Мои красавицы отзываются особым тайным ароматом. Его искренний всплеск еще добавляет нежности, и рикошетит глупым мужским самодовольством: «Я хоть и не пчелка, а тоже очень даже ничего!» Ой, что это я….
В общем, органиш, практиш, гут!
Недомик в деревне. Записки москвича.
Опубликовано в журнале Seasons Projects
